Российская власть умудряется превращать все в какое-то невероятное безумие, абсурдное и непонятно-никчемное. Как, например, с фонариками протеста — казалось, сложно придумать более идиотскую акцию, но тут выходит депутат Толстой, и говорит, что это технология коллаборационистов времен Второй мировой. И даже Волков уже не кажется таким уж идиотом. Думаю, логичным будет запрет фонариков.
Тем временем продолжается торговля дедом по сорокинским местам.
Внук ветерана: я могу быть свободен?
Навальный: нет, ты не можешь быть свободен
Внук ветерана: Это вы не можете.
Оба орут.
<…>
— Дошли до Миляховки <…> Коммунисты подключились к движению <…> Решили собрать партизанский отряд <…> Тимофей Васильевич Кузнецов стал комиссаром, — читает судья.
<…>
Также в протоколе допроса говорится про «Митьку-переростка, который выводил соловьиные трели, в деревне славился умением подражать птичьим голосам на все лады».
<…>
Далее идут рассказы как ветеран обстреливал фашистов из 45мм пушки, а после как им с партизанами «удалось взять в плен несколько фашистов и их прихвостней-власовцев».
Прокурор: «Разведка партизан встретилась с разведчиками Красной армии… и началось великое братание. Люди, целовались, смеялись и плакали, танцевали, обменивались новостями и снова плакали».
Прокурор зачитывает события зимы 1943/44 годов.
«В декабре 1944 года меня официально уже призвали в ряды Красной армии. В феврале 1945 принял присягу».
Прокурор Фролова плачет, читая воспоминания.
Корреспонденты СМИ из зала суда уточняют, что прокурор держится, но, кажется и правда шмыгает носом. Корреспондент «Медузы» уверенно опровергает слёзы прокурора. Корреспондент Дождя также настаивает, что прокурор не плачет.
Прокурор зачитывает по ролям речь врачей и внука Артеменко, но не меняет интонаций. И не плачет. Прокурор снова начала читать биографию ветерана Артёменко.
Industrial Silence 